Невиновная 1 сезон смотреть онлайн

Елена сидела на продавленной табуретке в своей новой квартире, глядя на облупившуюся краску на стене, и пыталась вспомнить, как пах их старый дом по утрам. Ещё недавно её жизнь была как тёплый луч, что пробивался сквозь занавески: Андрей, загорелый и с вечной улыбкой, варил кофе, Вика, сонная, тянула её за руку, чтобы показать очередной шедевр из пластилина, а она, вернувшись с работы, рассказывала им, как старушка-клиентка благодарила её за "чудо-руки". Её пальцы — её сокровище, гибкие и сильные — умели не только разминать натруженные плечи, но и заплетать Вике косички, пока та болтала без умолку. Елена давно грезила о своём деле, о маленьком массажном кабинете, где она могла бы зажигать свечи с запахом сандала и включать тихую музыку. И Андрей, её Андрей, который всегда знал, как её удивить, сделал это. "Лен, я снял тебе помещение, — сказал он однажды, сияя, как пацан, укравший конфету. — Зоя помогла, всё как ты мечтала". Елена тогда чуть не задохнулась от счастья, бросилась к нему на шею, а Зоя, хлопая в ладоши, кричала: "Ну всё, теперь ты бизнес-леди!"

Но этот светлый момент оказался зыбким, как мыльный пузырь. Елена до сих пор помнила, как всё полетело к чертям. Она стояла в своём кабинете, расставляла масла, напевая что-то под нос, когда дверь с треском влетела внутрь. "На пол! Руки вверх!" — заорал кто-то в форме, и она замерла, сжимая в руках бутылочку с лавандой. Они перетрясли всё: выдергивали ящики, срывали полки, а потом один из них, с кривой ухмылкой, вытащил из-под кушетки свёрток. "Твоё?" — рявкнул он, хотя ответа не ждал. Елена закричала, что это не её, что она знать не знает, откуда это взялось, но голос дрожал, а в голове билась паника: "Это не со мной, это ошибка!" Она посмотрела на Зою, которая стояла у порога, но подруга только отвернулась, будто её там и не было. Андрей приехал позже, обнял её, шепнул: "Мы разберёмся", но в его глазах мелькнула тень, которую она тогда не разглядела. А потом суд — холодный зал, чужие голоса, слова прокурора, что вгрызались в неё, как ржавые гвозди. Елена сидела, теребя край платка, и ждала, что Андрей скажет хоть слово. Но он молчал. А её увели.

Тюрьма стала для неё бесконечным болотом. Елена научилась молчать, когда соседки по камере орали из-за лишней ложки супа, и глотать слёзы, когда надзирательницы шипели: "Шевелись, наркоманка!" Ночами она лежала, глядя в тёмный потолок, и вспоминала, как Вика однажды притащила ей мокрый листок с улицы: "Мам, это тебе, он как золото!" Эти слова держали её, когда холод пробирал до костей, а сердце ныло от тоски. Она мечтала, как выйдет, обнимет дочку, спросит у Андрея, почему он её бросил. Но когда её отпустили по УДО, она шагнула в пустоту. Дома не было никого — ни Вики с её звонким "мам!", ни Андрея с его привычкой разбрасывать ботинки. Квартира стояла голая: только старый чайник да пара Викиных носков под диваном. Елена рухнула на пол, прижимая эти носки к лицу, и завыла так, что горло заболело.

Теперь её жизнь превратилась в гонку за правдой. Она звонила всем, кто попадался на ум, ходила по знакомым, но люди либо отводили глаза, либо бормотали: "Не в курсе". Зоя, которая когда-то тащила ей пироги и болтала о всякой чепухе, теперь лепетала: "Лен, я не знаю, он пропал". Елена чувствовала, как внутри растёт что-то горячее и горькое. А ещё был Олег Коломыйцев — инспектор по УДО, который смотрел на неё, как на пятно, что не отстирывается. Высокий, с прокуренным пиджаком и голосом, будто скрип двери, он приходил к ней с вопросами: "Где была? С кем говорила?" Елена ненавидела его — его мрачный взгляд, его манеру стучать пальцами по столу, его уверенность, что она вот-вот оступится. Однажды она сорвалась: "Моя дочь пропала, а вы тут ищете, как меня загнать обратно! Помогите мне!" Олег выдохнул дым, прищурился и буркнул: "Докажи, что не врёшь. Тогда погляжу".

Это "погляжу" стало её соломинкой. Елена начала рассказывать — про Андрея, который был её первой любовью, про Зою, которая всегда казалась родной, про тот день, когда её жизнь украли. Она говорила, а слёзы текли сами, но она не вытирала их, потому что хотела, чтобы он увидел её боль. Олег слушал, хмыкал, а потом бросил: "Копай мужа. Слишком тихо он слинял". Елена задохнулась. Андрей? Её Андрей, который катал Вику на плечах и смеялся, когда она путала слова? Но чем больше она думала, тем больше замечала: его странные звонки по ночам, его "долги", про которые он отмахивался. А Зоя? Она вдруг стала реже звонить, а недавно Елена видела её в кафе — с новым телефоном и маникюром, который ей явно не по карману.

Они с Олегом начали копать. Он, хоть и ворчал, что "ты мне не следак", оказался цепким — находил людей, вытягивал из них слова, которые те прятали. Елена вспоминала всё: как Андрей однажды вернулся с синяком под глазом, как Зоя слишком уж хвалила тот кабинет. Однажды ночью, перебирая старые вещи, она нашла коробку с их семейными фото. Там, среди снимков с Викиного первого шага, лежала записка: "Андрей, всё готово. Она не догадается". Елена замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Она вспомнила сериал Невиновная, где героиня нашла правду в старом письме, и побежала к Олегу. Он, выслушав, кивнул: "Проверим".

Через неделю они нашли Андрея. Он жил в деревне, в доме с покосившимся забором. Когда Елена вошла, её ноги подкосились — Вика сидела на полу, играя с куклой, и, увидев её, закричала: "Мамочка!" Елена обняла её, вдыхая её запах — смесь шампуня и детской радости, и плакала, пока слёзы не кончились. Андрей стоял у окна, бормоча: "Лен, я не хотел, меня заставили". Заставили? Кто? Те, кому он задолжал? Те, кто подкинул наркотики? Олег, глядя на них, сплюнул в сторону: "Докажи, что не вернёшься к старому. Ради неё". Елена кивнула. Вика была жива, и это перекрывало всё.

Она не знала, что делать с Андреем — простить или вычеркнуть. Но дочка спала рядом, прижавшись к ней, и это было важнее. Олег, уходя, бросил: "Живи теперь по-новому". И она решила, что будет. Ради Вики она готова была пройти через что угодно — довериться даже тому, кого считала врагом, и заново построить жизнь, пусть с трещинами, но свою. Впервые за годы она заснула с лёгким сердцем, чувствуя тепло маленькой ладошки в своей руке. Может, этот путь, полный боли и открытий, всё-таки приведёт её к чему-то светлому.