Про это самое 1 сезон смотреть онлайн

Когда Митя решил вернуться в родное село Озерное, ему казалось, что он едет домой героем. Он представал перед собой картину встречи — мать с пирогами на крыльце, отец, скрывая гордость под привычным ворчанием, хлопает по плечу, а соседи, те самые, кто ещё восемь лет назад собирали деньги «в складчину» на его учёбу, кивают одобрительно: мол, молодец, парень, не забыл, откуда родом. Всё так и было, поначалу. Ещё на вокзале его встречал целый народ. Словно артист или, не дай бог, кандидат в депутаты. Бабка Клава принесла молоко, сосед Лёха — самогон, а бывшая одноклассница Анька, теперь продавщица в сельпо, с трогательной улыбкой вручила букет полевых цветов.
Но всё изменилось в один миг. Когда Митя, всё ещё вдохновлённый, поделился, что стал психологом-сексологом, тишина, наступившая после этих слов, звенела громче любого праздничного салюта. Люди стояли, как вкопанные, не в силах понять, шутит он или серьёзно. Кто-то хмыкнул, кто-то покрутил пальцем у виска, а дед Петруха громко сказал: «Вот ведь, вместо хирурга вырастили нам... развратника».
Пожалуй, труднее всего пришлось отцу. Старик Трофим Гаврилович, всю жизнь отработавший в колхозе, был человеком старой закалки. Для него понятие мужской профессии не подлежало обсуждению. Мужик должен строить, пахать, лечить или защищать. А не разговаривать с женщинами о «таком» — особенно чужими. Когда Митя привёз в дом свою стопку дипломов и сертификатов, отец даже взглянуть на них не захотел. «Не сын ты мне», — бросил он как-то за ужином, а потом долго молчал, отодвинув тарелку. Мать, конечно, пыталась сгладить углы, но, как водится, в деревне женщины всегда лавируют между бурей и тишиной, зная, что ни то, ни другое надолго не задержится.
Митя, к слову, был не из тех, кто сдается. Всё это время в Петербурге он учился не только у профессоров и преподавателей, но и у самого себя — как стоять на своём, не теряя лица, как оставаться честным в профессии, где стыд, страх и замалчивание идут рука об руку. Он знал, что в селе, где по-прежнему считают, что разговоры о сексе — это либо грех, либо блажь, придётся туго. Но также знал, что именно здесь, в этих деревянных домах и молчаливых семьях, таится больше боли, одиночества и неразрешённых конфликтов, чем может представить себе любой столичный кабинет.
Сначала пациентов не было вообще. Никто не решался заходить в его импровизированный кабинет — бывшую библиотеку, которую администрация втихую переоборудовала под «кабинет психологии». Табличку с надписью «сексолог» кто-то сорвал в первую же ночь. Под дверью находил записки: одни — с ругательствами, другие — с вопросами. А через пару недель появилась первая женщина. Мария, 42 года, двое детей, муж не пьёт, но и не говорит. «Никогда. Просто молчит. Уже десять лет», — сказала она, садясь в кресло и глядя в пол. Она дрожала, как школьница, попавшая к директору. И всё же осталась на весь приём. Потом пришла снова. Потом привела подругу.
Так, шаг за шагом, через тревогу и стыд, началось настоящее движение. Люди приходили вечером, тайком, с опущенными глазами. Спрашивали про интимное, про отношения, про обиды и страхи, которые годами носили в себе. Один раз зашёл мужик, здоровый как бык, механик с СТО, и, кряхтя, признался, что боится прикосновений жены — не потому, что не любит, а потому, что в детстве его били. Митя слушал. Не осуждал, не удивлялся — просто слушал и помогал.
Параллельно с этим начались и комические эпизоды. Куда без них? Как-то раз бабка Маня пришла с «жалобой»: мол, внучка у неё всё про какие-то там «оргазмы» читает и невесть чем интересуется. «Ты, Митенька, поговори с ней, пока совсем в разврат не ушла», — просила она, пихая ему в руки банку варенья. В другой раз участковый Борис Палыч пытался понять, почему его жена вдруг перестала к нему ласково относиться, а заодно задал три вопроса, после которых сам же покраснел, вышел и через неделю пришёл снова — уже с блокнотом.
Один из самых сильных моментов произошёл, когда Митя стал вести лекции для старшеклассников. Учителя ворчали, родители писали жалобы, но подростки слушали. Не таращились, не ухмылялись, а действительно впитывали каждое слово. Потому что никто до этого с ними так не говорил — просто, честно, без нотаций. И один из учеников, Петька Захаров, даже сказал: «А вы, Митя, крут. Я думал, сексологи — это как в сериале "Про это самое", смешные и нелепые. А вы — нормальный».
Шли месяцы. Отец всё ещё не разговаривал, но иногда задерживался у порога кабинета, делая вид, что просто идёт мимо. Мать теперь с гордостью передавала, что у Мити «пациенты есть» и «дело идёт». Соседи, пусть и неохотно, начали проявлять уважение. Один раз в клубе после показа фильма о семейной жизни Митю даже попросили выступить — не с лекцией, нет, а просто с разговором. Он вышел на сцену, посмотрел в глаза этим знакомым, упрямым людям, и сказал: «Я вернулся не лечить тела, а помогать душам. Если кто-то считает это пустяками — пусть. Но те, кто ко мне приходят, знают: молчание не лечит. А понимание — лечит».
И, знаете, зал замолчал. Но не как тогда, на вокзале. А как-то по-другому — будто задумались. Будто поняли. И, может быть, впервые за долгое время — услышали.