Следы на воде (2016) смотреть онлайн

Весна 1946 года выдалась поздняя и упрямая, такая, что, казалось, сама земля в Поречье не хотела расцветать, словно стеснялась собственной боли. По улицам сновали угрюмые тени людей, переживших слишком многое, чтобы сразу снова начать жить по-настоящему: то ли еще жили, то ли просто дышали изо дня в день. Каменные дома, прошитые шрапнелью войны, стояли с надломленной гордостью, а в воздухе, несмотря на первые зеленые прорывы по обочинам дорог, по-прежнему висела тяжелая тишина. Такой Поречье увидел старший лейтенант Смолич, человек с глазами, в которых было больше километров фронтовой пыли, чем во всех картах Генштаба.

Смолич, на вид сухой, собранный, по-военному точный, привез с собой не просто чемодан с формой, а целый мир, в котором смерть была спутницей по окопам, а доверие – товаром редким и хрупким. Когда он прибыл в отделение милиции, его встретил Крикунов, начальник уголовного розыска, с сигаретой в зубах и видом человека, которому за последние месяцы не довелось поспать больше четырёх часов подряд.

— Порядки тут простые, — хрипло сказал Крикунов, проводя его внутрь. — Если кто шепчет за спиной – значит, скоро выстрелит. А если улыбается — готовься к удару ножом.

Смолич молча кивнул. Он знал такие правила, они одинаковы везде — и на фронте, и в тылу, и в этом полуразрушенном городке, где в каждой подворотне прячется страх, а за каждым забором – чья-то невысказанная боль.

Местность, в которую его бросили, давно перестала быть мирной. В лесах хозяйничали банды, будто родившиеся из самого хаоса войны. Они не прятались — наоборот, они метили территорию: устраивали поджоги, похищения, расправы. Особенно выделялся один — тот, кого звали Фрейшюц. И не просто потому, что он был жесток. В нем было что-то призрачное, неуловимое. Его видели — и тут же забывали лица. Он убивал — и не оставлял ни следа, кроме куска ленты, туго затянутой вокруг шеи жертвы. Люди шептались: «не человек он, дух какой-то», и, пожалуй, были в этих шепотах не только страх, но и правда.

Между Смоличем и Крикуновым сразу завязался союз — не дружба, не товарищество, а именно тот боевой союз, который возникает между людьми, идущими по одну сторону прицела. Крикунов был груб, прям и саркастичен до боли, но с особым, внутренним кодексом, которому следовал, даже если приходилось идти против приказа. Смолич – другой. Холодный ум, молчаливая решимость и привычка доверять только себе. Вместе они стали костяком операции по обезвреживанию банды. Только вот всё, что шло по плану, внезапно стало рушиться.

Каждый шаг – как по льду весной: вроде бы держит, но скрипит под ногами. Сначала сорванный облавой налет, затем убитый осведомитель, и, наконец, утечка: в руки банды попал список будущих арестов. Такого не бывает случайно. Это значит — кто-то в отделении работает на врага. Это значит — рядом с ними предатель. И тут весь город стал похож на один большой театр, в котором каждый подозреваем, и каждый может быть маской.

Смолич, едва заметно прихрамывая после старого ранения, начал вникать в тонкости местной жизни. Он заглядывал не только в протоколы, но и в глаза: девочке-протоколистке, что держала фотографию брата, погибшего на фронте, так, будто могла вернуть его взглядом; старому сторожу, что разговаривал с портретом Ленина, как с живым; даже самому Крикунову — с его вечной сигаретой и трясущимися руками, когда он думал, что никто не смотрит. А ещё был один парень — сержант Савич, молодой, румяный, будто только со школьной скамьи, но с глазами, в которых пряталась ледяная настороженность.

Расследование шло, как в «LA Noire» — медленно, с перекрёстными допросами, с архивами, запахом пыли и внезапными осознаниями. Но самое страшное заключалось в том, что в этих записях, в этих папках и подписях, скрывалась не просто информация. Скрывалась жизнь. И смерть. Предатель оказался ближе, чем кто-либо мог подумать. Не тот, кто прятался в тени, а тот, кто всегда был рядом, кто наливал чай, кто чинил рацию, кто носил на груди орден, полученный — как выяснилось — за чужую доблесть. Слепая вера, что они в одной лодке, разбилась о лед — предатель оказался Савич. Тот самый, с наивной внешностью и ледяным нутром.

Фрейшюц был не просто бандитом. Он был бывшим карателем, изменившим имя, но не суть. Его мотивацией была не власть — а месть, и, возможно, даже отчаяние. Его уничтожение стало не победой, а, скорее, избавлением. Но раны, которые он оставил — в телах, в городах, в душах — так просто не заживали.

Когда всё закончилось — а закончилось это, как водится, внезапно и кроваво, с выстрелами на берегу и телами, унесёнными течением, — Смолич остался. Он не уехал. Он врос в это Поречье, как дерево с перебитыми ветвями, которое всё ещё стоит, несмотря на шторм. Крикунов — тот ушёл. Сказал, что больше не может спать рядом с пистолетом.

Память о той весне осталась. Как и тени. Как и следы — на воде, на лицах, в воспоминаниях. И, пожалуй, именно эта тишина после выстрелов и сделала Поречье настоящим городом.

А в позднем вечернем эфире, когда по радио начинали крутить первые песни новой эпохи, кто-то в полусне ловил себя на мысли: «Всё это как в фильме Операция «Арбалет», только не голливудском, а нашем. Со своими героями. И своими предателями».